С любовью за любовь. Сборник рассказок - Константин Крюгер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Применительно к нам с Борькой замечательная фраза «Брат – это друг, дарованный природой!» даже в малой степени не отображала ту незримую, но очень прочную, сплетённую из множества проявлений нежности и дружбы искреннюю привязанность, соединяющую нас. Иногда мне казалось, что мы можем читать мысли друг друга, а уж понимать с полуслова, а, иногда, вообще, без слов со временем стало совершенно естественным. Являясь существенно более тонкой и ранимой натурой, брат очень переживал мой развод, может быть даже сильнее меня, волнуясь за судьбу обожаемой им маленькой племянницы, очень любившей прыгать у него на коленках. Излюбленным совместным развлечением являлся танец юного дяди под песню «Внезапный тупик» группы «Карнавал» с малышкой на руках. Во время особенно отчаянных «па» Лялька заливалась весёлым смехом, летая в крепких Борькиных объятиях.
Допив с братом остатки ликёра и выслушав его планы на грядущие выходные, я загрустил. За время шестилетнего брака я несколько отошёл от друзей, «сейшенов», весёлых гулянок и других составляющих холостой жизни, которыми теперь наслаждался мой младшенький. И хотя Борька предложил составить ему компанию, меня совсем не тянуло вновь окунутся в этот водоворот. Достав из глубин одёжного шкафа «кегельную» бутылочку, как, находясь в игривом расположении духа, он называл водку, брат налил нам по «соточке для настроения» и стал собираться на выход. «Ты останешься или на „зимние квартиры“?», – упоминание Борькой моего нового места обитания неожиданно вызвало у меня волну приятных воспоминаний о немудрёном уюте, пельменях, регулярно подносимых напитках и охочем до ласки Алином теле. Наскоро собрав бритвенные принадлежности, зубную щётку и кое-какую одёжку, я особенно озаботился запасом белья и носков, чтобы поберечь от ежедневной стирки руки моей новой подружки.
Мы вышли с Борькой из дома вместе, я пообещал маме звонить и регулярно появляться.
Увидев меня, Аля искренне обрадовалась, но при входе шёпотом предупредила: «Мама ещё не уехала!». «Тёща» удивила меня своей молодостью: на вид ей было не больше 35-ти, и несколько экзотической раскосостью. Упёршись в меня оценивающим взглядом, она сразу поинтересовалась: «А ты кем работаешь?». Не привыкший к обращению на «Ты» при первой встрече, я, тем не менее, вспомнив Алин наказ, очень вежливо, как мне казалось, выдал исчерпывающую информацию о своём месте работы, должности, зарплате, текущем матримониальном положении и адресе проживания. «Да ты не кипятись! Я же вижу, что парень ты приличный! Я просто за дочь переживаю! Ты должен мать понять!», – примирительным тоном продолжила Алина мама. Не сдержавшись, я объявил, что никому ничего не должен. К удивлению, на мою оппонентку заявление произвело самое положительное впечатление: «Вот, сразу видно, что настоящий мужик, со стержнем! Не то, что всякие, ни рыба, ни мясо!». Не знаю, кого она имела в виду, может прежнего зятя, но от похвалы мне сразу стало приятней её общество. «Ладно, не буду вам мешать! Вон, как Алька-то на тебя смотрит! Сейчас прямо съест!», – с этой грубоватой шуткой «тёща», захватив уже одетого внука, которого я даже не успел рассмотреть, быстро исчезла за дверью.
Сразу после ухода родных Аля ненадолго исчезла на кухне, а затем в три захода накрыла стол. Дома я в таком пиршестве даже по случаю великого праздника никогда не участвовал. Мама неплохо готовила, но особо домашними разносолами нас не баловала. Напряжённо работая с утра до вечера и активно занимаясь общественной деятельностью, она просто физически не успевала колдовать над плитой. Относясь к этому с пониманием, мы всегда были рады её здоровой и сытной стряпне без особых изысков.
Половину тех блюд, что Аля метнула на скатерть, я и в периодически посещаемых мною ресторанах не видал. Холодное запечённое мясо, самодельная колбаса, какие-то неописуемые овощные заготовки, всевозможная домашняя выпечка, уже упомянутые мной солёные огурцы и помидоры, маринованный лук и чеснок, и на горячее – умопомрачительные беляши. Фраза классика «Такое грешно есть помимо водки!» просилась на язык сама собой. Из покупного на столе оказались только сыр и «Столичная». Даже запивка – ягодный компот, и тот был сварен по особому бабкиному рецепту.
Перенервничавшую из-за моей неожиданной стычки с матерью Алю быстро разморило. Теперь вполне успокоенная удачно прошедшим общением и, наконец, расслабившись, после очередной рюмки Аля подробно рассказала о своём житье-бытье и обширной родне. Меня под такую прорву закуси водка не цепляла, и я воспринимал информацию на «трезвую» голову.
Многодетная татарская семья её матери испокон веку проживала в Орехово-Зуево и горбатилась на бывшем Морозовском швейном производстве. Мама рано вышла замуж за «правильного» татарина из Кубинки, и, переехав к мужу, устроилась на Второй Часовой Завод на Белорусской, где он работал. Обе её дочери, Аля, и старшая на год, Динара и муж Динары – все дружно трудились в сборочных цехах часового производства, составляя рабочую династию, так ценимую при Советской власти. Единственной «белой вороной» стал Алин муж, сотрудник ГАИ. Ради женитьбы на любимой он принял мусульманство, строгий Алин отец категорически возражал против замужества младшей дочери с «неверным». Но, войдя в семью, муж стал крепко выпивать, достаточно быстро вышел «из ислама» и даже пару раз подрался с тестем, будучи изрядно «подшофе». Правда, и папа Али не уступал зятю в употреблении «сосудорасширяющих» и, не дотянув до пятидесяти, приказал долго жить. Мама всегда держала бразды правления в своих руках, так что после кончины отца ничего особенно не изменилось. Для обеих дочерей мать являлась главной надёжей и опорой, а мужья занимали только второе место. После Алиного развода молодая бабушка, а ей на тот момент было всего 42 года, полностью взяла на себя заботу о внуке и регулярно помогала дочери материально и натурально – домашними заготовками.
Любовь к кулинарному искусству и вкусной еде присутствовала в крови у всех членов семьи, и при этом они умудрялись оставаться вполне поджарыми. В каждый визит «тёща» забивала Алин холодильник доверху битком и ещё давала «сухими», поддерживая временно не работающую дочь. Мне стало интересно, сколько же зарабатывают знатные сборщицы и, опрокинув следующую стопку, я озвучил свой вопрос. Аля расхохоталась: «Если бы мы жили на оклады с премиями, давно бы зубы на полку положили!». И, далее, я услышал про некоторые хитрости часового производства, до которых сам бы никогда не додумался.
Существенно позднее, в начале 90-х, я трудился вместе с приятелем, имевшим за плечами богатый опыт работы механиком на флагмане отечественной табачной промышленности – фабрике «Ява», кстати, расположенной по соседству со Вторым Часовым Заводом. От него я узнал много интересного о рабочих буднях крупных московских предприятий. Не воровал на «Яве» только ленивый! Объёмы похищаемых сигарет вполне поддавались описанию словосочетанием «Уму-нерастяжимо!». Рядовой механик «наваривал» за смену 20—30 рублей, а когда начали производить дефицит – «импортные» престижные сигареты «Мальборо» – «заработок» увеличился в разы.
В часовом производстве процесс заколачивания левых денег был поставлен несравнимо тоньше и хитроумней, что вполне соответствовало сложности производимых изделий. Любая универсальная деталь типа анкера и другие комплектующие были очень востребованы и с большим удовольствием реализовывались в многочисленные ателье Службы быта по ремонту часов. Элитные модели в сборе шли «налево» ровными рядами, в основном, в кавказские регионы. При этом количественное «статус-кво» сохранялось за счёт подмены качественных часов выбракованными изделиями, также поступали и с основными узлами тонких механизмов, имелись отработанные годами и другие специальные приёмы и ухищрения.
К тому моменту тема часов интересовала меня уже несколько лет. Бывший тесть, служивший в Министерстве Внешней Торговли, уделял внешнему виду особое внимание и объяснил мне, тогда ещё неразумному, что хорошие часы, наравне с приличной обувью, являются неотъемлемым атрибутом любого успешного мужчины. В опубликованной в любимом журнале «Юность» повести «Растиньяк-77» главный, по тому времени отрицательный, герой определяющими приметами «справного» мужика определил фирменные джинсы, кожаный пиджак и японские часы.
Мой приятель Н – ов, летавший стюардом «Аэрофлота» по всему миру, регулярно подвозил мне новые модели «Citizen» неизвестного производства, но всё это были модные в то время электронные часы с множеством мелодий. Настоящая японская механика стоила запредельных денег, от трёхсот рублей, что составляло две с половиной моих зарплаты с премиями. Такие «ходики» могли себе позволить регулярно выезжающие «за бугор» дипломаты или кавказские джигиты с запредельными «понтами».